Мировой фармацевтический рынок: ключевые тренды - ВИДЕО

  16 СЕНТЯБРЯ 2022    Прочитано: 8245
Мировой фармацевтический рынок: ключевые тренды - ВИДЕО

Интервью Vzglyad.az с директором Института экономики здравоохранения Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», кандидатом биологических наук Ларисой Попович.

- Какова сегодня ситуация на мировом фармацевтическом рынке?

- Если мы будем говорить о перспективах развития мирового лекарственного рынка, то нужно учитывать, что этот рынок тесно связан с ситуацией в системе здравоохранения. А это означает, что основным фактором влияния в последние два года был ковид, который очень сильно изменил все процессы в мировой медицине, и, естественно, в лекарственной промышленности. Пандемия нанесла колоссальный ущерб экономике и здоровью населения. С другой стороны, она достаточно серьезно обогатила производителей вакцин, лекарств, медицинского оборудования. На рынке стали известны многие ранее незаметные научные коллективы, сумевшие найти перспективные молекулы для лечения последствий ковида. И их активно начали скупать крупные игроки бигфармы, у которой появились значительные ресурсы. В результате именно бигфарма оказалась в выигрыше, получив толчок к дальнейшему научному прорыву в создании новых лекарств.



За последние годы активизировались выходы на IPO , активное наращивание капитала фармпроизводителей. Продажа вакцин от ковида имела ажиотажный спрос. При этом хочу отметить, что российская вакцина «Спутник V» , о которой в западной прессе сначала отзывались критично, на самом деле оказалась не только сравнима по эффективности с РНК-вакцинами «Модерной» и «Комирнати» (вакцина от компаний Pfizer-BioNTech), но имеет меньше побочных эффектов. Я не кривлю душой, так как отслеживала все события в этой сфере. Просто вопрос распространённости российской вакцины во многом был политизирован, хотя около 80 стран, тем не менее, сейчас пользуются ею. По поводу РНК-вакцин много было сообщений о побочных реакциях, часть стран вообще запретила использовать эти вакцины, При этом о «Спутник V» появлялись не ожидаемые нами позитивные отклики зарубежных ученых в западных журналах.

Конечно, в ситуации пандемии многие вакцины вводились в обращение в ускоренном режиме, без стандартных процедур многолетних испытаний. Поэтому думаю, что в ближайший год, поскольку ковид еще не завершился, мы будем получать больше информации о последствиях вакцинации. При этом у меня лично опасений по поводу «Спутник V», меньше, чем в отношении других вакцин, поскольку я знаю, что ее аналог российские ученые создали и изучали с момента первой эпидемии коронавируса SARS в 2002 году.

Но не только вакцинами занимался фармацевтический рынок. В багаже бигфармы сейчас достаточно много интересных разработок в тех перспективных направлениях, которые по прогнозам аналитиков будут наиболее важными в ближайшие годы. Это заболевания, связанные с нарушениями в иммунной системе, с онкологией и психиатрией. В этом году мы ждем выхода на рынок интересных новинок в борьбе с болезнью Альцгеймера. Мы видим, что появляются перспективные молекулы для борьбы с деструктивными заболеваниями нервной системы, с различными типами опухолей.

Поэтому в ближайшее время можно ожидать очень интересных прорывов в части иммунотерапии онкологических заболеваний. Есть очень интересные наработки в этой сфере. И, конечно же, нас ждут совершенно новые подходы в части таких заболеваний, как рассеянный склероз. То есть, в том, что наносит максимальный вред человеку и максимально экономический урон системам здравоохранения. Так что мировой фармацевтический рынок развивается, деньги там есть, исследования и инновации идут своим путем. Никаких серьезных изменений в регуляторике по производству лекарственных препаратов в США не ожидается в связи с тем, что там не сильно прогнозируют изменения в системе здравоохранения. Пока никто не ждет, что они будут какими-то кардинальными. Поэтому и требования фармацевтических регуляторов, скорее всего, останутся прежними. Единственными барьерами, которые могут здесь возникнуть, конечно, будет экономический кризис, развивающийся сейчас в мире.

Экономический кризис, конечно, затронет разные сферы, но все же, как мне кажется, в последнюю очередь он должен отразиться на системе здравоохранения, потому что эта сфера всегда была инвестиционно привлекательна. Как говорят экономисты, наука о жизни станет для экономики «шестой волной Кондратьева». Так называют отрасль, развитие которой выводит на новый уровень все экономическое развитие мира. Первая волна Кондратьева – эта паровые двигатели, которые в середине 19 века изменили экономический и социальный ландшафт, затем вторая волна – в конце 19 века химический синтез и новые материалы, третья волна – проявившее в 30-е годы двадцатого века автомобилестроение, которое заметно изменило жизнь населения, четвертая волна – развитие авиации и авиастроения в 60-е годы, пятая волна в 2000-е годы – компьютеризация и развитие интернета. Сейчас экономисты считают, что нынешнее развитие наук о жизни и биотехнологии могут стать следующим стимулом для «вытягивающего» развития экономики и помочь выходу из кризиса.

Несмотря на все происходящие волнения и проблемы в мире, система здравоохранения будет развиваться, и может даже получать новые импульсы в зависимости от того, как будет складываться ситуация в мире. Но повторяю, проблемы психиатрии, неврологии, эндокринологии и онкологии сейчас находятся в фокусе внимания всех исследователей, а ковид дал очень серьезный толчок и многое добавил в наше знание об иммунных процессах, системных изменениях в организме, с которыми нам уже удается справляться общими усилиями. В ближайшем будущем объединение новых знаний дадут новый толчок развитию комплексных и гибридных медицинских технологий, что позволит разработать новые способы лечения многих заболеваний. Надо понимать, что ковид, безусловно, отражается на работе всех органов, поэтому нам нужны новые и эффективные лекарства от самых разных недугов. И мы ждем прорывных открытий в мировой системе здравоохранения.
Из-за ковида меняется привычная структура заболеваемости, существенно выросли патологии нервной и эмоционально-когнитивной сферы, а они скоро потянут за собой другие, ранее не столь широко распространённые болезни. Поэтому много будет происходить изменений.

- Как происходящие события в мире - российско-украинская война, пандемия Ковид-19, глобальная инфляция, продовольственный кризис, сказались на цене лекарственных препаратов в России?

- С началом специальной операции России на Украине, в марте, в связи с повышенными тревожными ожиданиями населения, резко подскочил спрос на лекарственные препараты и поднялась цена на них. Но в России существует хотя и сложная, но эффективная система контроля за ценообразованием. У нас есть несколько сегментов рынка лекарств. Прежде всего, это сегменты, которые регулируются государством. Это так называемый перечень жизненно необходимых и важнейших лекарственных препаратов. На эти лекарства фиксируется цена, которая отслеживается и жестко регулируется государством, включая все логистические и ритейловые наценки в этом сегменте. Поскольку в конце 2021 года был пересмотр цен в этом сегменты, и они были проиндексированы в соответствии с инфляцией. то в мартовском ажиотаже цена на них практически не поднималась. Рост был меньше 0,2 процентов. Это то, что касается коммерческого сегмента. Плюс в России есть огромный сегмент государственных программ лекарственного обеспечения, которые реализуются за счет государственных средств.

Это большой сегмент, включающий лекарства, которые получают пациенты стационаров, дневных стационаров, при вызове скорой и неотложной помощи. Они получают бесплатно все лекарства, которые при этом закупаются по тендерным процедурам, позволяющим в жесткой конкурентной среде снижать даже фиксированные государством цены . Плюс у нас есть еще программы льготного лекарственного обеспечения в амбулаторном сегменте для более, чем 20 миллионов россиян. Это ветераны, инвалиды. многодетные семьи и их малолетние дети, а также больные с серьезными заболеваниями. Все они получают бесплатно необходимые им медикаменты.

Здесь задействованы федеральный и региональный бюджеты. Вдобавок пациенты с ВИЧ/СПИД, гепатитом, пациенты, перенесшие операции на сердце, некоторые категории пенсионеров тоже получат лекарства бесплатно. Все прививки из Национального календаря делаются всем гражданам за счет государства. Эти препараты закупаются по конкурентным процедурам, поэтому цены удается сдержать достаточно серьезно, независимо от внешних факторов. Плюс у нас есть специальные программы для больных редкими заболеваниями. Здесь тоже централизованные закупки лекарств по ценам, по которым можно договориться с производителем.

В коммерческом сегменте присутствуют препараты вне перечня жизненно необходимых и важнейших лекарств. На них цены регулирует рынок. При этом соотношение регулируемых и не регулируемых препаратов примерно 50 на 50. В сегменте нерегулируемых препаратов в марте цена выросла от 5 до 12 процентов из-за ажиотажного спроса и изменения цепочки поставок. Не секрет, что у поставщиков лекарств были достаточно серьезные логистические проблемы, и это повлияло на цены. Но после первых недель ажиотажа, начиная с апреля, наблюдается падение цены в этом сегменте. Видимо находятся нормальные логистические цепочки. Кроме того, государство приняло меры поддержи производителей, и отчасти дистрибьюторов. Плюс введены меры, связанные с разрешением параллельного импорта. Потихоньку начинают работать меры принудительного лицензирования, но пока в мягком режиме.

- Как вы бы охарактеризовали качество производимых в России дженериков? Насколько они сейчас востребованы на российском рынке в свете происходящих в мире процессов?

- За годы реализации специальной программы Фарма-2020, принятой в 2009 году, огромные усилия были сделаны по созданию своего собственного рынка фармацевтической продукции, разрушенного в 90-х годах прошлого столетия. И Россия сейчас стала дженериковой страной. 85 процентов реализуемых в стране лекарств — это дженерики. Из них порядка 80 процентов произведены в самой России, либо местными производителями, либо иностранными компаниями, локализовавшими производство у нас в стране.

Локализация западных фармацевтических компаний в России прошла достаточно хорошо. Взаимодействие с западными компаниями привели к тому, что многие технологии получили свой толчок к развитию в Российской Федерации. У нас сейчас есть такие лидерские компании, которые производят очень интересные и инновационные препараты. У нас в стране произведены, например, аналоги препарата от спинальной мышечной атрофии и от пароксизмальной ночной гемоглобинурии. Еще недавно эти зарубежные препараты были самыми дорогими в мире. А наши компании смогли произвести их самостоятельно. И цены на них существенно ниже. И это чисто российская разработка.

Помимо этого, в России уже есть свои инновационные разработки для лечения других генетически обусловленных заболеваний. Западные технологии и местная биологическая школа позволили в начале программы Фарма-2020 получить хорошую базу для дальнейшего развития фармацевтического рынка России. Конечно, не все лекарства мы производим в стране. Понятно, что ни одна страна мира не может обеспечить себя полностью всеми необходимыми препаратами, даже США. По моим последним наблюдениям, для лечения онкологических заболеваний США имеют возможность предложить своим пациентам не 100 процентов имеющихся на сегодняшний день молекул, а где-то порядка 75-78 процентов.

В странах постсоветского пространства этих молекул доступно до 40-50 процентов, но тем не менее достаточно хорошие препараты и сейчас есть в обиходе, и достаточно большие деньги на это государство выделяет. Поэтому говорить о том, что происходит какая-то катастрофа, ну совершенно неуместно Несмотря ни на какие проблемы, западные компании из России не уходят. Единственное, что сделали несколько из них – это сократили расходы на маркетинговую поддержку своих акций и на организацию новых клинических испытаний. Тем не менее, часть из них уже возвращается к формированию клинических испытаний, поскольку клиническая база для этих испытаний в России очень хорошая, и это отмечает, в том числе, западная бигфарма. Здесь есть хорошо обученные врачи, хорошо оснащенные медицинские центры.

Например, мы недавно делали работу для специалистов в сфере онкогематологии и смотрели, что происходит там. Скажем, новейшие технологии CAR-T клеточной терапии, использование донорской крови с помощью специальных методов разделения компонентов. Наши врачи уже свободно ими владеют и применяют в федеральных клиниках. Эти технологии дают совершенно новые возможности при необходимости пересадки костного мозга. Государство обеспечило доступность совершенно новых препаратов для таких больных, и мы увидели, какой потрясающий результат достигнут в детской онкологии, где смертность снижена до минимума. Поэтому в онкогематологии наблюдается очень серьезный, даже можно сказать конкурентный спрос среди западных разработчиков лекарств на совместные исследования в этой сфере.

- Какие заболевания являются наиболее распространенными, критическими на территории России? Как обстоят дела с лекарственным обеспечением в рамках борьбы с наиболее критическими заболеваниями на данный момент?

- Здесь на самом деле следует рассматривать два аспекта. Критическими заболеваниями можно считать те, которые сопровождаются наибольшей смертностью в стране. А можно считать критическими заболеваниями те, которые наносят максимальный экономический ущерб из-за высокого уровня инвалидизации и снижения трудового потенциала. И это совершенно разные перечни. Во всех странах постсоветского пространства, в том числе у Вас и у нас они совершено разные. Если мы говорим о смертности, то понятно, что во всем мире, кроме беднейших стран (где ведущие причины смертей – инфекции), преобладают сердечно-сосудистые и онкологические заболевания. На третьем месте стоят внешние причины, которые как бы не всегда связаны с системой здравоохранения, а могут быть результатом социальных условий.

При этом с точки зрения экономики здравоохранения ситуация следующая: лечение сердечно-сосудистых заболеваний все-таки происходит достаточно дешевыми препаратами. Существует огромное число дженериков у всех стран и фармацевтические компании, как правило, к болезням сердца даже особого интереса не проявляют. Потому, что есть достаточно хорошо работающие препараты. Плюс еще есть один нюанс. Средний возраст смертности при сердечно-сосудистых заболеваниях приближается к 70-ти годам. Это все-таки заболевания старших возрастов.

Онкология, помимо некоторых видов, типа рака молочной железы, колоректального рака, рака легких, которые встречаются, в том числе и среди молодых, все же является болезнью старших возрастных групп, которые тоже приближаются к седьмому десятку лет. И тем не менее, к сфере онкологии прикован интерес огромного числа ученых, и много новых молекул появляются в портфелях разработчиков. Рак — это системное заболевание, таящее ключ к разгадке многих других болезней и к секрету вечной жизни клеток.

Во многом системный характер носят нарушения в эндокринной и иммунной системах, и к ним тоже наблюдается интерес многих ученых и разработчиков лекарств. При этом такие заболевания, хоть и не являются главными причинами смерти, но наносят значительный экономический ущерб всем странам. Их тоже можно назвать приоритетными, хотя и по другим критериям.
Однако максимальный экономический ущерб при минимальной смертности наносят заболевания опорно-двигательного аппарата.

У меня перед глазами рейтинг заболеваний в некоторых странах постсоветского пространства. Заболевания опорно-двигательной системы являются приоритетными по числу потерянных лет жизни и в Азербайджане, и в России, и в Кыргызстане, Армении и Казахстане. При этом парадокс в том, что арсенал лекарственных препаратов для лечения этих болезней как раз не такой большой в мире. Есть обезболивающие, препараты, частично замедляющие разрушения хряща, способствующие некоторому восстановлению костной ткани, но пока здесь фармацевтика далеко не продвинулась. Это с точки зрения того, как и что считать приоритетными заболеваниями.

- Создан ли запас лекарств наиболее распространённых болезней в России?

- Если говорить о запасах препаратов, нам ведь большие запасы и не сильно нужны, потому что огромное количество препаратов мы производим сами. Да, у нас есть определенная зависимость от субстанций, как, впрочем, у всего мира. Потому, что основными производителями субстанций в мире до сих пор являются Китай и Индия. Сейчас в России принята стратегия до 2030 года и приняты меры по поддержке производства полного цикла. Мы начинаем сейчас активно разворачивать производство субстанций на своей территории. Пока, естественно, нельзя сказать, что мы сможем обеспечить себя отечественными субстанциями во всех случаях, но по крайней мере поставки из недружественных нам стран, которые практически прекращены, в России уже заменены либо поставками из дружественных стран, либо мы начали производить их сами. Поэтому говорить о том, что нам необходим запас, нет необходимости.

Наверное, не все далеко у нас доступно из новинок, но арсенал эффективных аналогов, которые мы делаем для лечения разных нозологий, уже достаточно велик. Плюс мы очень рассчитываем на то, что у нас будет появляться все больше собственных оригинальных препаратов, в том числе в онкологии и иммунологии. Например, в классе препаратов, которые называются моноклональными антителами, и которыми активно лечили ковид. Ими точно так же можно лечить некоторые онкологические заболевания. Здесь у нас тоже есть интересные наработки. Плюс пока мы не испытываем каких-то сильных ограничений в возможности закупки препаратов, в том числе еще не зарегистрированных в России.

- Как решается вопрос лекарственного обеспечения пациентов с редкими (орфанными) заболеваниями?

- У нас создан специальный благотворительный фонд, куда поступают сверхдоходы богатых людей и на них закупаются препараты. В первую очередь это для онкологических и орфанных заболеваний у детей. Этот фонд все время пополняется. Там многомиллиардные средства, которые сейчас позволяют закупать ранее недоступные препараты.

Государство старается закупать эти препараты всевозможными способами. Здесь есть интересный механизм, который позволяет обеспечить пациента совершенно новым лекарством, нужным именно ему, но отсутствующим в стране. Если врачи подтверждают такую потребность, фонд обеспечивает закупку препарата за рубежом и доставку его пациенту.

- Как вы думаете, как можно вывести сотрудничество фармкомпаний, медицинских исследовательских учреждений России, Азербайджана и стран Центральной Азии на региональный уровень?

- Вы знаете, что у нас есть площадка ЕАЭС и она действует, в том числе, в сфере фармацевтики. У нас идет переход на единое нормативное пространство для стран ЕАЭС. Очень активно у нас сейчас начинает развиваться взаимодействие по разным каналам в рамках ШОС. На платформе БРИКС у нас есть очень интересные наработки по вакцинам и антиретровирусным препаратам. Мы все время взаимодействуем с членами этой организации. Практически параллельно с конференциями высокого уровня идут ежегодные совещания на уровне министров здравоохранения, которые каждый раз обсуждают развитие уже выбранных направлений взаимодействия и намечают новые. Мне кажется, что эти три хорошо проявившие себя площадки могут служить основой для того, чтобы развивать совместные усилия в развитии наук о жизни, исследования в сфере фармацевтики и организовывать производства полного цикла, тем более что мы достаточно серьезно уже сблизили нормативное регулирование с этими странами.

Плюс, у нас возможно создание общего рынка медицинских и фармацевтических продуктов, а это существенно увеличивает переговорную позицию в разговоре с производителями. Следовательно, можно говорить о снижении цен на многие препараты.

У меня есть голубая мечта, о которой я все время говорю на разных площадках. Она о том, что нам необходимо для лечения детей с редкими (орфанными) заболеваниями объединять в единый пул и финансовые средства, и клинические базы разных стран, чтобы находить лучшие решения и увеличивать доступность терапии для этих детей. Потому, что два-три ребенка с редким заболеванием — это катастрофа для небольшой страны или небольшого региона, потому, что их лечение требует огромных денег и, по сути, эти средства придется либо забрать у основной массы населения региона, либо обречь на смерть больного ребенка. Руководитель страны или региона в итоге стоит перед нелегким выбором.

Почему в России взято на федеральный уровень обеспечение самыми дорогостоящими лекарствами для лечения редких заболеваний? Это было бы не по силам отдельному региону. Там свои льготники, и нужно обеспечивать их. Поэтому только общими усилиями всей страны можно эти деньги найти.
В этом смысле объединение общих усилий наших стран хотя бы в отношении этой группы больных с редкими болезнями могло бы иметь очень серьезный гуманитарный аспект и в целом способствовать сближению позиций, в том числе и в других сферах взаимодействия. Объединение ресурсов в такой фонд и формирование общих подходов для лечения детей с генетическими заболеваниями, абсолютно случайно возникающими в любой стране, было бы очень неплохим шагом. Поэтому мне кажется, что в этом направлении при формировании общего лекарственного рынка можно было бы активно поработать.

Беседовал Сеймур МАМЕДОВ

Читайте актуальные новости и аналитические статьи в Telegram-канале «Vzglyad.az» https://t.me/Vzqlyad

Тэги:





НОВОСТНАЯ ЛЕНТА